Повоюем, дружище!

Григорию Ивановичу Герасимову посвящается

1941 год

22 июня

В 12.00 получил приказание от начальника штаба полка, майора Курова, распаковать секретные тюки недавно полученных военнотопографических карт, выдать карты командирам танковых батальонов и приняться за быстрое склеивание карт района Тельшай, дальше на запад и юг, включая Германию. Через минут 15 склеены были 2 карты. И еще не успел сложить их, как прибежал посыльный от командира полка и начальника штаба с устным приказанием: «Немедленно доставить карты для командира и начальника штаба». Такая спешка, такая быстрота невольно задавала ряд пока еще неразрешимых вопросов: «Так что же случилось? Почему вдруг так срочно, разве не предполагалось это мероприятие на сегодня еще вчера?» и вот уже отнеся топокарты в палатку командира полка — полковника Кокина — и возвращаясь обратно, я встретился с Верой Васильевной и от нее-то и узнал все, что произошло. А когда она мне это сообщала, я не мог поверить, но подтвердил ее слова капитан Хохлов и Сашка Тарутин. Нет, не верится! Неужели война! Неужели немецкие войска сегодня в 6.00 перешли советскую границу, может ли быть, чтобы немецкие самолеты сегодня бомбили Киев, Каунас, Вильно, Житомир и Минск? Так вот когда разыгралась война! И верится, и не верится! Черт знает… Неужели война! Теперь-то понятна такая спешка и эти все работы за последнее время. Теперь понятно! Так быстрее за работу! Обеспечить командование полка топокартами новейшего образца!

Сообщили, что готов обед, но мне не до обеда было. Чуть покушал и бросил — некогда: нужно еще собрать оставшиеся карты и приготовиться к отъезду. В 2.30 дня была объявлена воздушная тревога, — «Воздух». Над расположением нашего полка в боевом порядке прошло 2 звена немецких, желтокрылых бомбардировщиков, держа курс на запад, к Кретинге. Кто знает, может быть, они уже бомбили наши города?! В 15.00 машина Оперативной 1-й группы двинулась на запад к Тельшаю, стремясь стать во главе 2-х (2 и 3) танковых батальонов.

Все ребята в каком-то возбужденном состоянии, все напряжены и сосредоточены. Здороваются со мной, выкрикивая слова приветствия и поднимая запыленные танковые очки на лоб. «Здорово, Григорий; Привет Герасимову; Повоюем, дружище!» — кричали мои друзья. Многие наши командиры хотели бы как следует проститься с женами, но некогда, только крикнут слово утешения из машины, кивнут головой, помашут рукой… и вперед! Вперед, дальше вперед, к врагу, на помощь нашим пехотным и пограничным частям, которые ведут уже жестокие бои. Проселочными дорогами, минуя большое шоссе, где и без того большое движение, мы шли к Плунге. Вышли на шоссе уже поздно вечером. Навстречу уже шли машины с первыми ранеными, а туда, к Плунге, перегоняя нас, шли машины с подкреплением.

26 июня

Наши части не в силах сдержать наступающие немецкие части, отходят назад. Под Шауляем больше оставаться нельзя: уже совсем близко, в каких-нибудь двух-трех километрах от нас, идут бои. Черт знает, почему же не подбрасывают сюда подкрепления. Эти дивизии ведут ожесточенные бои с наседающим противником с самого раннего утра 22-го июня, и понятно, что, не имея свежих сил, сдержать напор не могут.

2 июля

Жаркие пыльные дни нашего поспешного отступления из Прибалтики сменились дождливыми днями жестоких боев вдоль старой границы от Баренцева до Черного моря. Потрепанные изрядно части нашей, 23-й танковой дивизии, стекались отдельными группками сюда. К Пскову, на родные русские места, в знакомые леса и болота, к русским жителям. Вчера только прибыл и майор Куров с горсточкой оставшихся в живых танкистов из разбитых 2-го и 3-го батальонов, прибыли сюда из-под Риги, где несколько дней держали они столицу Латвии. Вообще говоря, полк разбит, и к бою он теперь не способен до нового пополнения мат.частью и людьми.

7 июля

Идем, еле волоча ноги, на восток. Уже второй день сегодня, как движемся без отдыха. Плетемся без всякого строя, разбросанно, растянувшись. У меня натерты ноги. Идти трудно, но останавливаться нельзя. Сзади вражеские армии, а у нас ни танков, ни оружия.

13 июля

И вот живем на новом месте, километров 20 от Новгорода, между Белой Церковью и Прилуками. Я опять начал работать в оперативном отделе штаба. Штаб весь вновь заработал. Каждый день прибывает пополнение командного состава и экипажей боевых машин. Формируются вновь 2 танковых батальона. Но машин еще нет. Приказано ждать, готовиться и учиться, подготавливаться к будущим боям.

12 августа

От нашего, от бывшего 144 танкового, полка не остается «ни рожек, ни ножек». Его расформировали по отдельным частям, отсылая танкистов в пехоту, вернее в мотопехоту. Я каким-то образом попал в группу, направляемую в артиллерийский полк. Идет проверка, после поверки приказали разобраться по своим группам. В нашей группе 38–40 человек. Мне поручено еще раз проверить по фамилиям каждого. После этого меня вызвали из строя и объявили: «Вот Ваша группа, Вы старший в ней, за нее отвечаете».

17 августа

Черт знает что?! Где-то остатки моего полка? Грустно и скучно! А самое главное то, что кругом ни одного знакомого, ни одного человека из нашего танкового полка. Вот сейчас, сегодня утром, мы приехали на восточный берег оз. Валдай. Красивое место, много воды и леса. Но мне нехорошо на душе. Я без работы! И когда же снова буду работать картографом? Хотя сейчас бы не отказался от танка. С удовольствием бы сел в броню, но это только мечты. А когда же будет действительность — неизвестно. Сейчас же ясно одно, мы при штабе дивизии, наша задача — охрана штаба. Все же остальные кинуты на оборону Новгорода.

21 августа

Наряд — неплохое дело! В этом я убедился, когда вот уже третий день стою с Кочаряном на одном посту в густом сосновом лесу. И на самом деле, стоять не утомительно, вернее даже не стоять, а… сидеть, ибо кто увидит тебя в такой чаще. Только сам держи ухо и глаз остро, не пропуская ни малейшего шороха. Один спит, другой стоит, так проходят сутки.

19 сентября

Переехали на новое место, от Валдая к Выползово. А с новым переездом — работа над постройкой шалашей и палаток для жилья.

21 сентября

Переезд от Гдова до Куженкино и дальше в лес между Градобить и Годышей. С основной проселочной дороги перебрались на какую-то тропку и вот выбрали место. Получили приказание: располагаться здесь, строить шалаши.

14 октября

Ложились спать мы осенью, проснулись все — зимой. Утро встретило снежными хлопьями, уже покрывшими землю, кусты и деревья. И тоскливо как-то стало на сердце. Неужели уж зима?!

9 ноября

Хватит сидеть здесь, пора и туда, поближе к передовой. Сегодня вся наша команда отъезжает туда на КП дивизии, а оттуда, куда пошлют, дело будет видно.

11 ноября

И вот я попал в 28 артиллерийский полк. Встретил знакомых ребят из своей 23 танковой дивизии. Особенно радостная встреча была с Яшей Максимовым. Встретились и пошли воспоминания и рассказы: от Максимыча я узнал судьбу некоторых своих бывших товарищей по службе: Сашка Тарутин убит под Городиловым; Куликов, скорее всего, утонул в Волхове под Новгородом; Андреев погиб дней 5 назад под Осинушкой. Многих хороших людей уже нет. От танкистов остались одни лишь хорошие воспоминания.

27 ноября

Второй день идет жаркий бой за д. Осинушка, где немцы окопались и твердо засели в построенных дзотах и блиндажах. Три раза наши пехотинцы из 56 танкового полка ходили в атаку, но результатом всего — только одна маленькая высота, откуда немцев все же удалось выбить. Земля дрожит от несмолкающей артиллерийской канонады и периодических бомбардировок наших самолетов. Но фашистские гады боятся высунуться наружу из своих дзотов, с которых парализуют попытки наших бойцов продвинуться вперед ливнем пулеметного огня и минометом.

14 декабря

Что делается у меня дома? Как давно уже (с августа месяца) я не получаю ни одного письма из Ленинграда. Как-то живет моя дорогая семья? Может быть, давно уже все уехали из Ленинграда, куда-нибудь вглубь страны?! А может быть письма совсем до них не доходят? Ведь Ленинград окружен.

31 декабря

После завтрака узнал, что сегодня будем перебираться на другое место, куда-то дальше к югу, к оз. Селигер, но окончательного места сосредоточения не знал. Жалко было расставаться с нашей сырой землянкой.

1942 год

4 января

Полк получил новогодние подарки от трудящихся Молотовской области. На штаб тоже досталось подарков немало. Я получил носки и хорошенький носовой платочек, а также маленькую посылочку, где были кусочек хорошего туалетного мыла, зубной порошок, два карандаша, несколько конвертов с бумагой, печенье и штук пять пряников. Маленькая посылочка, но как много она вливает сил и уверенности, что мы не одни, что там, далеко в тылу, с большим вниманием следят за положением на фронте, что там также все силы отдают на общее дело — разгром врага.

10 января

Уже третий день наша дивизия ведет наступательные бои. Немцы отходят, но некоторые опорные пункты (как, например, Перерва) приходится брать штурмом, взаимодействием одновременно пехоты и танков. Оперативная группа штаба полка покинула штаб еще 8 января и переходит с места на место вслед за продвижением наших пехотных частей. 2 дня уже живем на «вольном воздухе», обитаем под деревьями возле костров. А морозы —20-25 градусов, иногда по ночам доходят до —35. Хлеб к завтраку отогреваем на костре, иначе кушать нельзя, он замерзает, как камень. Спасает нас, что все-таки все тепло и хорошо одеты. Но и то холодно.

13 января

Наши пехотные части с боями продвигаются вперед, освобождая шаг за шагом территорию Калининской области, от оз. Селигер на Запад. Только что получено донесение, что немцы численностью до роты, составлявшие гарнизон дер. Залесье, покинули деревню и разбежались в леса отдельными группками. На уничтожение этих групп выслана рота автоматчиков, и они разгулялись вволю, дали размах своей злобе и ненависти к немецкой сволочи. Всех, кто не поднимал вверх руки и не бросал оружие, косили из автоматов. Привели человек 5 пленных нашим артиллеристам. Эти пленные еще никак не могут поверить, что их начали бить здорово и серьезно, они ничего не знают о разгроме немцев под Москвой, они уверены в том, что Ленинград и Москва взяты ими и что их бьют только здесь, в этих калининских лесах и селигерских болотах.

23 января

Морозы стоят жуткие, а мы все скитаемся в лесу и ночуем под прикрытием легких плащ-палаток, возле костров.

11 февраля

Противник регулярно, каждый день, в 4 часа дня, то есть как раз во время обеда, обстреливает минометно-артиллерийским огнем д. Забаровье, где расположен наш штаб. Обычно в те дни он недолго вел огонь, а выпустив 5–6 снарядов, замолкал. Но сегодня что-то особенно назойлив.

19 февраля

Что-то не везет у нас с командным составом. Несмотря на то, что в обороне, но людей выбывает больше, чем при наступлении. То ранит шальная пуля, то кто-либо наткнется на мину. Не проходит дня без потерь.

14 марта

На переднем крае общее затишье. Только изредка противник выпустит 2–3 снаряда или мины и опять все тихо. Наши части уже давно держат оборону. Мы по-прежнему живем в Межниках. Готовимся к будущим боям, залечиваем старые раны, отдыхаем и развлекаемся в свободное время.

22 марта

Наконец-то, после 8 месяцев долгого перерыва мне пришло письмо из Ленинграда, из моего любимого города, страдающего в кольце фашисткой блокады. Это было письмо от родной семьи, рука, надписавшая адрес — Кати. Значит, мои родные в Ленинграде, выходит, что они не эвакуировались. Но не терпится скорее прочесть родные, дорогие строки. И вот слова: «Гриша, не расстраивайся смертью Шурика, он умер в своем городе, как ленинградец». У меня потемнело в глазах от такого сообщения. Как?! Можно ли поверить? Мой единственный младший брат Сашка умер! И все это проклятая война, навязанная нам немецкими гадами.

23 апреля

Весна в полном разгаре. В избах уже хватит жить — пора переходить в лес и закапываться в землю. Вот для этой цели нас, всех штабников, и мобилизовали сегодня на ночь для отрывки блиндажа под штаб.

9 мая

Целую ночь и сегодня все утро не перестает двигаться подкрепление на наш участок фронта. Прибывает новая, еще совсем свежая дивизия. Идет пехота, плетутся повозки, трещат гусеничные трактора, подталкивая артиллерию. Видно, что скоро начнется горячее время и здесь кольцо вокруг 16 немецкой армии еще более сожмется, а может быть и совсем в ближайшее время сплющится.

25 мая

Сегодня решил написать ответ Зое не ее письмо, полученное 2 дня назад. Наконец-то выбрал свободное и спокойное время. Как долго ждал я этого дорогого для меня письма от любимой девушки. Она сообщила, что живет в Свердловске, куда эвакуировалась вместе со своим заводом. Но рад я самое главное за то, что она меня помнит и любит по-прежнему.

5 июня

Фронт, занимаемый нашей дивизией, сокращается. В связи с этим наш штаб полка перемещается на новое место, из леса, что южнее Межники в лес, что северо-восточнее д. Воздухи.

22 июня

И вот ровно год, как началась война. Много за это время видела наша земля и народ горя и страданий. Сколько погибло молодых здоровых людей, сколько разрушенных сел и городов! А войны еще и конца не видно. А как уже все надоело. Но я знаю, что мы не вернемся домой до тех пор, пока не расквитаемся сполна с врагом за испорченную радость молодости, за растоптанные поля, за разрушенные дворцы!

9 июля

Из каждого штаба дивизиона вызваны на занятия картографы дивизионов. Занятия с ними провожу я, как старший картограф полка и ответственный за картоснабжение. В мою задачу входило дать дивизионным картографам понятия вообще о картографии, научить их разбираться в номенклатуре, дать навыки в подготовке и склеивании топографических карт и основное — научить, как нужно составлять отчетность за карты и вести документацию.

10 августа

Бой за Полново-Селигер начался. С нашего наблюдательного пункта и с траншей, проходящих вдоль линии фронта возле него, отчетливо видны разрывы наших и неприятельских снарядов. Безымянная высотка впереди нас, куда двинулись наши пехотные цепи, скрывается в дыму и огне. Недалеко от нас тоже рвутся мины и снаряды, но от их осколков нас защищают глубокие траншеи и блиндажи с амбразурами для наблюдений. Танки и пехота ринулись в атаку. Наша пехота, взяв инициативу в свои руки, овладела высотой и к 11.00 подошла с селу Полново-Селигер. Дальше ей мешал продвигаться губительный огонь пулеметов и артиллерии. Но вот к 13.00 нам сообщили, что Полново-Селигер полностью очищено от противника.

5 сентября

С 30 августа шли не имевшие успеха бои за Жабье. Наши части, вначале взявшие инициативу в свои руки, постепенно выдохлись и теперь уже от штурма Жабье отказались.

30 сентября

Сегодня наш полковой праздник. Исполняется ровно год со дня формирования здесь, в боях на нашем фронте, нашего 1010 артиллерийского полка. В дни бешенного и нахального немецкого «bliz Kriga nach Osten» враг был остановлен на рубеже оз. Селигер под Осташковым, а уже в зимних боях противник был отброшен от оз. Селигер. И в этих боях немалую роль сыграла артиллерия 1010 арт.полка под командованием полковника Капустина.

6 октября

Майор Семенов вводит «новые порядки». «Всем и всякому строго придерживаться внутреннего распорядка», — таков его лозунг. И вот теперь каждый день подъем в 6.00. После подъема зарядка и 30 мин занятий по строевой подготовке, а кто плохо занимается строевой, того побольше гонять. Но ведь это ненадолго. Это всегда бывает сначала у нового начальства, а потом все пойдет своим чередом, по-фронтовому.

28 октября

Несколько дней назад немецкий самолет сбросил в районе Залозье-Могилева 4-х парашютистов, имеющих специальные задания из немецкой разведки пробраться в тыл передовым частям и всячески вредить, совершая диверсии, взрывы, поджоги и убийства средних командиров. Эти люди прекрасно обмундированные, вооруженные и снабженные запасами питания и подрывными материалами могли бы многое натворить на нашем участке. Но все же у этих людей, попавших в германские лапы, не угасла русская совесть советского человека. Они, все четверо, причем один из них со знаками отличия старшего лейтенанта, нашли наш штаб, пришли и отдали свое оружие и вещевые мешки.

7 ноября

Праздник решили с Савелием Ивановичем встретить вдвоем, вот только освободимся от работы. И вот Савелий Иванович затягивает «Стеньку Разина», и хоть голоса-то у нас и неважные, но песня гремела в эту темную, холодную ночь так же, как и где-нибудь в это время там, в далеком тылу, далеко от фронта.

Впереди еще было два с половиной года жестоких боев. Войну закончил Григорий Иванович старшим лейтенантом. Имеет благодарности за взятие городов Белоруссии, Польши и Германии, за форсирование Одера. Награжден орденом Отечественной войны, тремя орденами Красной звезды, медалями «За боевые заслуги», «За победу над Германией», «За освобождение Варшавы» и другими. И спустя более семидесяти лет после Победы мы искренне благодарны за стойкость и патриотизм, проявленные миллионами наших соотечественников, благодаря которым мы сейчас живем в свободной стране — непокоренной России.